Главная » 2014 Август 30 » Интервью Кристен Стюарт для Vanity Fair (France): часть II
15:30 Интервью Кристен Стюарт для Vanity Fair (France): часть II | |
 I часть интервью можно прочитать здесь ...[Мы вдруг слышим лай собак]. Что происходит, ребята?
VF: Имена? KS: Мишка, Берни и Коул. Моя самая проверенная безопасность, это они. VF: Ты только что использовала фразу "немного съехавшая с катушек" в описании Жюльетт Бинош? KS: Да. Я не думаю, что это из-за того, что она европейка, потому что это сразу уменьшит те огромные заслуги, которые у нее есть, но она такая, какой мне хотелось ее видеть. Вместо того чтобы сказать: «Черт возьми, я такая голодная» - что я бы сказала - она произнесет: "Я чувствую потребность поесть, глубоко внутри себя, в самом нутре..." Понимаете, что я имею в виду? Она не может сказать просто: "Я голодна". Она не голодна. У нее просыпается проникновенная потребность поесть. VF: Давай поговорим о твоей жажде играть с людьми, всецело отдающих себя работе. С самого начала, ты сотрудничала с режиссерами и актерами, которые имеют неплохой авторитет. Всего в 11 лет ты снималась с Джоди Фостер в «Комнате страха» (2002), и в 16, когда Шон Пенн связал тебя с фильмом "В диких условиях" (2007) и в 21, когда ты участвовала в "На дороге" Вальтера Саллеса (2012)... Сначала, можно подумать, что это особая удачливость, пускай если и существуют определенные принципы, и все это не случайно. Даже в «Сумерках», твой партнер Роберт Паттинсон уже был зарекомендован как актер, и ходят множество слухов о том, как вы оба боролись против киностудии, держась в стороне от риска, меланхолии, эмоций, достоверности истории. Вы тщательно отбираете своих противников. KS: О, да. Определенно. Я не из тех актрис, которая может играть без зеркала. Все знают, что тебе намного лучше с актерами, которые рядом, с которыми действительно можно чем-то поделиться, и работает это или нет, это делает меня сильнее или слабее. Если я должна работать с кем-то, кто не вдохновляет меня, или с кем я должна играть в притворство, это печально, и я хуже играю. VF: Случалось ли так? KS: Да. Я никогда капитально не заваливала проекты, но должна была заставлять себя делать это. Мне просто приходилось думать: "Слава Богу, у нас немного сцен вместе". Как вы сказали, мне очень повезло, и мне попался путь, где намного больше хороших впечатлений и меньше эйфории, но да, я чувствую разницу. Охренеть, это так классно, как наркотик. VF: Чем занимаешь себя, когда ситуация не классная? Что происходит с тобой? KS: Тогда испытываешь дискомфорт. Это занимает несколько дней или несколько сцен. Сначала говоришь себе, что это из-за того, что есть проблема или неверный ритм. Но как только ты себя исчерпал, пытаясь выяснить причину, загоняешь себя в режим по умолчанию, и просто ведешь себя как дерьмо. Это не смешно. И нехорошо. Когда я пересматриваю подобные сцены, говорю: "Какой отстой". Я не люблю смотреть их. VF: Это напоминает мне, что Элизабет Тейлор сказала мне однажды. У меня была возможность взять интервью у нее несколько раз, прежде чем она скончалась. Мы говорили о "Баттерфилд 8" (1960), фильм, за который она получила Оскар за лучшую женскую роль, и она сказала примерно следующее: "Я думала, что режиссер такой мудак, и так сильно ненавидела его, что мы решили больше не разговаривать, а я решила быть режиссером для самой себя". Сумасшествие, да? KS: Ничего себе. Это действительно о многом говорит. Это безумие, когда вещи подобного рода происходят на съемочной площадке, и мы, и общественность ничего не знаем о них. VF: Элизабет была неуправляемой личностью. Современные актрисы просто идеал умиротворения по сравнению ней. Из-за Интернета скандалы утратили весь свой гламур. В фильме «Облака Зильс-Марии» ты идешь против этого. На самом деле, ты защищаешь молодую актрису, чья жизнь представляет собой полный хаос, и люди не могут помочь ей, они только смотрят на сложившуюся ситуацию, как на случившуюся автомобильную аварию. Расскажи об этом персонаже, роль которой исполняет Хлоя Моретц. KS: Хлоя играет молодую актрису, Джо-Энн Эллис, находящуюся на краю нечто огромного, но также в эпицентре скандала. У нее есть особые качества - свежесть, желание и наивное мужество - которые привлекают людей. В характере Хлои есть что-то чистое, несовершеннолетняя честность. Это молодая девушка с иным взглядом на мир. VF: Эта роль не может быть основана на истории жизни конкретного человека, но похожа на портрет от настоящего. Этот персонаж может отображать всех этих американских «актрисок», которые оказались в центре бури СМИ по различным причинам. Один из эмоционально сильных моментов в фильме – эпизод, где ты бежишь, чтобы защитить ее. Говоришь что-то вроде: "Она молода, но, по крайней мере, достаточно храбра, чтобы быть собой. В ее возрасте, это мужественно, я думаю, что это чертовски круто. Прямо сейчас, она, вероятно, моя любимая актриса". Сама я, будучи американкой и следящей, что произошло за последние несколько лет, не могу не думать о том, что, в некотором смысле, этот диалог, что Ассайас дал тебе, описывает твою карьеру. Не в эгоцентричном плане, а как дань публике. Я имею в виду, сколько раз ты слышала: "О, Кристен Стюарт никогда не улыбается" или, "Кристен Стюарт никогда не выглядит счастливой". Это заставляет меня смеяться, поскольку эти слова исходят из твоих же уст. Я так много раз слышала подобное относительно тебя! KS: Я должна признать, что в некоторых местах, мне нужно было успокоиться, потому что я был так счастлива говорить это. Оливье не писал их для меня. Но это казалось велением судьбы, которая меня подтолкнула к этой роли. Я отреагировала более привычным образом, чем я должна была, но это так. Это безумие. Это странное и забавное совпадение. VF: Это возвращает нас не только к слухам, которые всегда были частью звездной жизни, но и к влиянию интернета, таблоидов и сплетен на интернет-сайтах, блоггерах, Твиттеру, и миллионам людей, которые выражают недовольство во всемирной сети, знаешь ли. Фильм показывает, что происходит, когда все запутывают себя, когда молодая актриса появляется в ресторане с женатым писателем и ты, ее личный помощник, который знает много вещей, предсказываешь, что "когда это раскроется, будет цунами". KS: Лучший момент, когда персонаж Джульетты говорит: "О, да, и на какой планете?" и я отвечаю: "Эта планета имеет имя, она называется реальный мир". Это заставило меня чувствовать себя шикарно. Всё говорит, что это не имеет значения, что это так легко сказать. VF: Это убедительно… KS: Никто не хочет слушать таких как я, повторяющих, как трудно это может быть. VF: Ты имеешь в виду, повторять, насколько трудно справляться со славой? KS: Да, именно так. VF: Да, на самом деле раздражает слушать, как люди ноют на эту тему. Вот почему люди сходят с ума, когда Гвинет Пэлтроу говорит, насколько это тяжело для нее примирить работу и заботиться о детях, ибо временами ей приходится брать детей с собой на съемки. Не просто сочувствовать ей, когда начинаешь сравнивать ее жизнь с обычными женщинами, которые ходят на работу каждый день. KS: Я знаю, каково это. Поверьте мне. Не существует никаких проблем, если говоришь об этом несерьезно. Тот факт, что люди решили сказать, будто это не важно, или, что это не имеет ничего общего с реальностью, абсолютно не беспокоит меня. Согласна, что вся эта заваруха СМИ, когда ты попадаешь в нее, не должна повлиять на тебя физически, или беспокоить тебя и все такое. Тем не менее, технически, она оказывает влияние на твою жизнь. Как во сне. Но в сознании других людей, это просто глупо, вот как это должно быть всеми воспринято. VF: Ты нашла себя по другую сторону цунами пару раз. Я помню, что в последний раз, когда я брала у тебя интервью, мы были в Париже, в "Le Duc". Когда мы оставили дверь ресторана открытой, вот дерьмо. Это была кульминация "Сумеречного" сумасшествия, прямо перед появлением пятого фильма, так что огромное количество папарацци там тусовались. Мы побежали обратно в ресторан. Провели там еще несколько часов после. Буквально огромная волна обрушилась на тебя. И когда твои фотографии появились спустя некоторое время, это было абсолютное безумие. Таким образом, ты находишься в нужном месте, чтобы осознать, что это такое и что это за реальность. KS: Да, это правда. У меня есть обязательства по поддержанию связей со средствами массовой информации, потому что никто не заставлял меня стать актрисой. Но было бы сумасбродством отрицать, что этот «демон» отличается, никто не подпишет себе такую жизнь. VF: Это существо, чье лицо не то, что было в прошлом. Скажем, 1930-х годов или 1940-х годов, когда киностудиям удавалось контролировать прессу. KS: Я никогда не строила карьерных планов. Никогда не пыталась влиять на мнение людей, как делают многие. Некоторые художники, некоторые актеры делают все, чтобы вписаться в образ определенного типа актера или художника, а я не такая. Я пережила множество ситуаций, прошла через творческий опыт с инстинктом. Так что я не могу позволить себе ощущать давление сожаления. Когда дело доходит до того, что люди принимают тебя и помнят поддельное мнение о тебе, ничто никогда не будет правильным. Это своего рода коллекции ароматов, которые они схватили из различных магазинов, театров или приобрели онлайн. Я не составляю эти миксы сама, и меня давно это не беспокоит. Но я не собираюсь ничего добавлять к этой куче дерьма обо мне, которая не имеет ничего общего с реальностью. Окончание в середине всего этого уже и так достаточно необычно для меня, минуя излишние комментарии. Но как ни странно, я чувствую себя способной вычеркнуть это и говорю: "Разве это не слишком легко?" Я имею в виду, что это "смешно", как говорит Валентина в "Облаках Зильс-Марии", истории забавны, но ты знаешь, что все они содержат людей, которые играют роли, сфабрикованные СМИ, людей, которые принимают участие в еженедельных сплетнях о самих себе. Напоминает мыльную оперу. Я изо всех сил стараюсь не позволить подобным вещам влиять на меня ради сохранения настоящей жизни. Люди поверили, что они знают все, но мать твою, кто знает правду? Никто. Ты умрешь. Будешь лежать рядом с человеком, которого вы знаете больше всего на свете, с которым состаришься вместе. И будешь рядом глубокой ночью, и будешь задавать себе массу вопросов, потому что, блин, никто никогда не знает хренову правду. VF: То, что ты только что сказала, напоминает мне выписку из "Пастораль Américaine" Филлипа Рота. Объект - "остальные", и он пишет: "Мы ошибаемся прежде чем встретить людей, прежде чем представляем как встретимся с ними; мы обманываем себя, когда мы с ними; а потом, когда мы возвращаемся домой, то говорим о столкновении с кем-то еще, и снова ошибаемся. (...) Дело в том, что, понимание других не является правилом в жизни. История их жизни может быть неверной, снова и снова, снова и всегда, с долей жестокости и, подумав об этом, она снова неверна. Даже мысль о том, что мы знаем, что живы: мы не правы. Может быть, лучше всего было бы встретиться друг с другом и думать правильно или неправильно друг о друге, и продолжать идти только ради движения". Но давай вернемся к моменту, когда ты проходила свои первые кастинги, будучи ребенком, со своей мамой. Я помню, как ты мне сказала несколько лет назад, что люди, которые прослушивали тебя для коммерческой рекламы, пытались сделать тебя улыбчивой, и ты чувствовала тупую наигранность. Они жаловались, что ты выглядела по-мальчишески. Как думаешь, чему этот опыт научил тебя? KS: Я отношу эти первые шаги к моей способности начать делать эту работу. Это требует от тебя ощущать непринужденность, несмотря на чрезмерное внимание. Если бы я не начала это в молодом возрасте, не думаю, что справилась бы в этой работой впоследствии. Это не мое – просто стоять в середине комнаты. Но я действительно хотела быть актрисой, и хотела быть в кино. Я хотела делать то, чем занимаются мои родители. VF: Они работали в киноиндустрии, не так ли? Твоя мать - сценарист, и твой отец - продюсер, они иногда приводили тебя на съемки, если я правильно помню. KS: Я привыкла смотреть на них и думать, что они делали крутые вещи, какие только можно сделать в жизни. И, поскольку я на самом деле не была подогнана под форму «звездный ребенок», я не хотела быть знаменитостью или делать широкую общественность счастливой, я была выбрана невероятно молодым режиссером, Роуз Троше, в фильм под названием «Безопасность вещей», именно за то, что считалась сорванцом. Вы едва бы могли отличить меня от моего брата. В детстве, я была абсолютно уверена в себе, но в школе, когда тебя не считают девочкой, которая, как предполагается, должна выглядеть как девушка, было трудно. Я ненавидела, когда мне говорили: "Хм, ты сейчас действительно не похожа..." Меня называли мальчиком, и все такое. За короткое время это действительно повлияло на меня. А потом все прекратилось, потому что, когда я начала работать, я перестала считать подобные вещи странностью. Считала себя крутой. Нравилась себе. Думала, что мне повезло стать известной в этой бизнесе, именно будучи ребенком, потому что, если ты на правильном пути, это самая открытая и долгожданная среда из всех, какие мне известны. Это магнитное поле, которое привлекает самые разнообразные личности. Тонны прогрессивных и подрывных агитаторов, которые любят задавать вопросы и выражать себя. Вот дерьмо, это красиво. Невероятно, и я люблю это. Безумно счастлива и горда быть частью этого. Актеры - странные люди с любопытной природой. Они хотят прожить другую жизнь, отличную от своей, даже если это больно, просто ради удовольствия рассказать историю. VF: Почему ты думаешь, что начать играть в молодом возрасте имеет такое большое значение? KS: Корень всего этого, как я уже говорила, в том, что мне нравилось то особое состояние, в котором находились мои родные, когда возвращались домой после шестнадцатичасового дня на съемочной площадке. VF: Не ты ли говорила, что одна из тех вещей, которые так тебе нравились, был запах? KS: Да. Если я найду сумку, которую носила на съемках и которую долгое время не использовала, я могу ощутить специфический аромат места, где она побывала, или запах самих съемок. Я могу буквально почуять все фрагменты своего опыта. Моя мама – сценарист, и кладет все свои сценарии в своего рода пакет, который всегда пах ручным трудом: кофе пролилось, или попал дым от спец эффектов, например, пыль от взрыва. Это привлекало меня в первую очередь. Это как если идешь мили и мили весь день. Место, где ты был ранее, заставляет вставать утром и выходить из дома. Я знала, что это должно было быть интересно. Знала, что, если мои родители встают и идут на работу на шестнадцатичасовой рабочий день, это не может не быть классно и увлекательно. И затем я осознала, каково это чувство и как здорово его с кем-то разделить. Ты не просто плывешь под водой, а будто должен очень глубоко копнуть, чтобы найти что-то, и тогда сможешь поделиться найденным; это чертовски тяжелая работа, акт веры. Ты должен быть доступным для того, что не обязательно произойдет сразу. И когда это происходит, это самая захватывающая вещь, которую я знаю, и это то, что меня удерживает. Я никогда не перестану искать это. Люблю этот квест. Это то, что я люблю больше всего - поиск, обнаружение, копание, копание и копание все глубже и больше. VF: Забавно то, что люди, которые работают с тобой, никогда не описывали тебя как беспокойного человека, постоянно подверженного взлетам и падениям. Но большинство персонажей доказывают именно это. KS: На съемочной площадке, на самом деле, есть моменты, когда меня охватывает своеобразная вибрация, и я люблю это чувство. Это другое восприятие. Ты непринужденно себя чувствуешь с подобной неловкостью. VF: Ты не работала в течение последних двух лет.. KS: Да, это вечность. VF: «Облака Зильс-Марии» - твой первый фильм после долгого перерыва? KS: Нет, первым был "Лагерь Рентген" [Питера Заттлера, в ближайшее время]. VF: А до "Лагерь Рентген", чем ты занималась? KS: «Сумерки. Сага. Рассвет, часть 2». VF: Почему ты сделала такой долгий перерыв между съемками? KS: Искала себя. Был один или два проекта, которые должны были выйти, и затем они остановились и не начались вновь, так что я потратила много времени на те вещи, которые так и не вышли на свет, такое случается. И после этого, многое говорит о том состоянии, в котором я находилась, должна была появиться искра. Кто знает, что произошло бы, если бы я прочитала сейчас все те сценарии, которые читала в то время? Интересно, а если бы я не нашла то, заставило меня сказать тогда: "Как я могу позволить этому проскользнуть сквозь пальцы?" Серьезно, я думаю, что после «Сумеречной саги» и «Белоснежки», двух громадных проектов, не хочу участвовать в следующем блокбастере. Люди, которые уже прошли через подобные фильмы, уверены, что теперь это их работа: создавать успешные блокбастеры и плыть на этой огромной волне. Я сошла с нее и сказала себе, что хочу найти защиту. Но я бы хотела вернуться позже. В конце концов, было хорошо. Мне нужно время для себя. Возвратиться к своей собственной жизни. Посидеть дома, в окружении собственного беспорядка, поиграть на гитаре и пописать. VF: Это, должно быть, особое облегчение вернуться на съемочную площадку, и фильм "Облака Зильс-Марии" в сельской среде, в Швейцарии и в Германии... далеко от толпы. Я хочу вернуться к одной сцене: Ты, Валентина и Жюльетт Бинош / Мария Эндерс находитесь в горах. Вы говорите, как будто собираетесь прогуляться, и оказываетесь у озера, в которое заходите. Нечто совершенно неожиданное, не так ли? Джульетта забегает в него обнаженная. Ты в образе Валентины – пример совершенной молодежи, ты скромно оставляешь трусики на себе. KS: На самом деле, я ношу две пары трусиков. VF: Это потому, что, ты, Кристен, из пуританской Америки, и ты бы не снялась в "европейской" сцене с обнаженкой или это потому, что роль требует этого? KS: Это еще один пример, где Жизнь подражает Искусству / Искусство имитирует Жизнь. Мы никогда не говорили об этом с Оливье, он работает, немного отталкиваясь от гармоничного сочетания. После того, как он выбрал нас, у нас было очень мутное предварительное обсуждение фильма, и он дал нам наши диалоги только тогда, когда мы начали съемки. Каждый раз, когда я задавала вопрос, он всегда отвечал мне. Он сказал: "На самом деле все зависит от твоих собственных ощущений". Каждый раз, когда у меня возникал важный вопрос, у него был ответ: "Делай, что хочешь" или "Именно поэтому я взял тебя". Он не был очень непринужден, когда сказал нам прыгать в воду. Что-то вроде этого. Он начал снимать и просто сказал: "Делайте, что хотите. Вы увидите, что, как только пойдете вниз к озеру, войдете в него, не войдете в него, поговорите друг с другом, а потом заткнетесь, я не буду вмешиваться. Делайте то, что вам нужно". Конечно, мы собирались броситься в воду. Я знала, что, пока я шла, я бы хотела сделать все, что делала она. Когда она начала снимать свою одежду, и мою тоже, я сказала себе: "Боже мой. Мать твою, я не могу раздеться перед ней". Я почувствовала себя неловко, как и Валентина. Я являлась отличным воплощением этой пуританской, американской неловкости. Она дышала свободой на все сто процентов. Я решил полностью взять на себя всю ответственность и сказала: "К черту, я оставлю одежду". VF: Сексуальное напряжение в фильме можно резать ножом. KS: Когда она снимает одежду, это вызов, который Валентина не может принять. Когда работаешь с теми, кто позволяет себе много свободы для текучести, импровизации, так интересно смотреть и играть: сплошные сюрпризы. VF: Ну, ты также полна сюрпризов, когда дело доходит до носить - или не носить - одежду. Я собираюсь использовать эту возможность, чтобы поговорить об этом. Ты никогда не переставала устанавливать свои собственные правила, чтобы определить себя как актрису в Голливуде. Мы действительно не можем сказать, играла ли ты на красной ковровой дорожке. Когда ты приблизилась к определенному модному бренду, это должно было иметь смысл. Несколько лет назад, ты являлась лицом аромата «Balenciaga», когда дизайнером был Николь Гескьер. Год назад, когда мы узнали, что ты собралась появиться на коллекции «Métiers D'Art» от Шанель, я помню, как сидела позади тебя в Далласе, где проходил показ, и сказала себе: "Когда это успело произойти?" KS: У меня особые отношения с модой - по умолчанию - потому что, как молодая актриса, ты должна подчиняться правилам красной ковровой дорожки, что я и делала, поскольку была маленькой. Как вы помните, конечно, я встретила Николя Гескьера на фотосессии для вашего журнала, которая проходила в Монтаук с Брюсом Вебером. Это был первый раз, когда я осознала для себя то вдохновение, что окружает художника, чья работа не имеет ничего общего с моей. К тому времени, я видела подобное только у режиссеров или актеров. Николя был вне всего этого. Это было: "Боже мой, я все понимаю". Я знала, что мне понравилось. Ранее я раздражалась только при одной мысли о том, чтобы надеть каблуки с целью понравиться людям, которые хотели, чтобы я говорила об этих каблуках... Вдруг мысль превратилась в: "Это здорово, по-эстетски, весело и удивительно!". Мое пробуждение к моде было действительно захватывающим. И я начала носить Шанель в очень молодом возрасте. Это совсем другая вещь, нежели когда надеваешь простую одежду. Когда это захватывает, то раскрывает спрятанные сокровища твоей души, которые ты бы продолжал игнорировать, если бы не носил такое. VF: К счастью, еще есть бренды, как Chanel, которые не относятся к знаменитостям, как к куску мяса, живой рекламе, которая продается за любую цену. KS: Да, это отвратительно, и я бы не хотела, чтобы такое когда-либо случилось со мной. Разница бросается в глаза. У меня была возможность встретиться с семьей, которая основала Chanel, и они действительно как семья. Я не говорю это, как если бы я была их публицистом. Можно подумать, что они надменны и претенциозны, но они спокойные, без особых требований. Я знакома с девушками, которые там работают. Они искали того, кто мог представлять коллекцию «Métiers d'Art», и она сказала мне: "Дорогая, а почему бы тебе не попробовать?" VF: И тогда ты получила работу и встретила Карла Лагерфельда. Вы оба такие трудоголики. Я лишь могу догадываться, насколько сильно это вас соединило. KS: Этот человек просто невероятен. Когда произносишь лишь его имя, почти тотчас представляешь силуэт этого человека. Он как тень. Но что действительно потрясло меня, так это его производительность. У него огромные кладези информации. Это безумие. Он сказал мне: "Девушки здесь очень рады поработать с тобой". Это так мило. Все произошло очень естественно, даже по-старомодному. И он делал меня все круче с каждой секундой. VF: Таким образом, это новая эра для тебя. На самом деле, солнце зашло, «Сумерки» завершились. Что вы сейчас помнишь из того опыта, который так далеко позади? Могут ли люди увидеть тебя другую? KS: Мне представился шанс сказать, пока я находилась в центре всего этого, что это не будет длиться вечно. Когда-нибудь сумасшествие сходит на нет. Но я на самом деле не верю в это [смеется]. Думаю, что это будет длиться вечно. Кажется, что теперь это настолько позади. Прошло всего два или три года, а на самом деле я лишь у порога этой огромной лестницы. И только захожу в здание. Перевод, корректировка - bellswan специально для twilight-saga.ru. Полное или частичное копирование материалов сайта разрешается только при согласовании с администрацией и указании активной ссылки на источник и автора перевода. | |
| Категория: Статьи и Интервью | Просмотров: 1085 | Добавил: Mariela | Теги: | | Источник | |
|
| |
| Похожие новости:
| |
