Я узнала, что беременна, через неделю после свадьбы. Я тогда проводила медовый месяц вместе со своей семьей. Это долгая история, но да - я разделила свой медовый месяц со всей своей семьей. Мой муж - герой! Сделав тест на беременность, я держала в руках бумажную полоску, ожидая, пока проявится результат, и думала: "Я должна быть беременна! Я расстроюсь, если окажется, что я не беременна". Странная мысль, учитывая, что мне было 25, и мы с мужем не собирались обзаводиться семьей до 30 лет. Но когда полоска окрасилась в голубой цвет, я подпрыгнула от радости.

Мне нравилось быть беременной. Да, меня тошнило каждый день в течение полугода, и да, у меня были (и все еще есть) растяжки. Но я наслаждалась каждым моментом, пока внутри меня зарождалась новая жизнь. Мы с мужем переехали из нашей однокомнатной квартиры в "семейный" дом, который с трудом могли оплачивать. Мы смотрели "Dog Whisperer" (ТВ-шоу), чтобы адаптировать интерьер для нашего будущего ребенка. Забрасывали родственников и друзей вопросами о том, как воспитывать детей. Меня тошнило, я набирала вес, затем меня стало тошнить сильнее, а стрелка на весах зашкалила за 200 фунтов (около 90 кг). Последний месяц я встретила уверенностью в себе и радостным предвкушением.

Мы с энтузиазмом планировали естественные роды в домашних условиях. И, честно говоря, я рада, что мы так и сделали. Такой способ был болезненным, но, так как я была дома, рядом со мной все время находились муж и родные. И даже когда из-за возникших осложнений пришлось поехать в больницу, мой сын все равно родился без медицинского вмешательства.

Лучше всего я помню момент, когда кто-то дал мне в руки моего сына, и я услышала возгласы радости, а мой отец воскликнул: "Брайс, ты невероятная мама". А потом...

Ничего. Я не почувствовала ничего.

Воспоминания о дальнейших событиях смутные. Помню, что я внезапно перестала чувствовать боль, несмотря на то, что мне накладывали швы без анестезии. Я передала сына своему мужу, и он стал его баюкать, прошептав ему на ушко: "Добро пожаловать в этот мир. Здесь возможно все". Несмотря на то, что я сейчас пишу эти строки, я все равно отлично помню ту нежность, которой был проникнут мой 25-летний муж, когда впервые взял на руки этого появившегося на свет человечка, являющегося его сыном, и снова и снова повторял: "Все возможно". Он до сих пор повторяет эти слова каждый вечер, перед тем, как наш сын заснет.

И еще, в те моменты, после родов, я ничего не чувствовала. Кто-то помог мне сесть, и не спеша, друг за другом меня навестили друзья и родственники. Кто-то плакал, другие светились радостью. Я с влажными глазами выслушала их впечатления о моем сыне. Свои впечатления я передать не могу.

Через сорок минут после родов я решила вернуться домой. Идти самой было трудно и болезненно, особенно учитывая то, что я упрямо отказывалась от Мотрина, который меня уговаривал принять доктор, так как боялась, что это помешает мне находиться рядом с сыном.

Для меня кормление грудью оказалось даже более болезненным, чем роды. И несмотря на то, что консультант по грудному вскармливанию предлагал помощь, я чуствовала себя ни на что не способной. Я не хотела сдаваться, заставляя себя делать все возможное для того, чтобы мой сын питался только грудным молоком, без каких-либо смесей. Я почти не спала, всегда либо кормя грудью, либо сцеживая для этого молоко, и никогда не задумывалась, какой в этом смысл. Иногда я отключалась на несколько минут, но это решение "любой ценой выкормить самостоятельно" не позволяло мне заняться восстановлением здоровья, не давало возможности разобраться в своих ощущениях, не оставляло времени для отдыха.

Через пять дней после рождения сына, мужу надо было ехать на съемки фильма, тогда моя мама и лучшая подруга по очереди дежурили рядом со мной и Тео, которого я почему-то называла "он", несмотря на то, что мы придумали ему имя.

Я отчетливо помню первую ночь, когда оказалась одна. Это случилось менее, чем через неделю после родов, и я до сих пор отказывалась принимать даже Aleve (видимо, лекарство), так как боялась, что это повлияет на мое молоко. Тео, лежащий рядом со мной, проснулся, и я понимала, что должна покормить его грудью. Швы при малейшем движении приносили сильную боль, разрывая мое тело. Я попыталась сесть, но в итоге сдалась и осталась лежать, пока мой маленький сын плакал. Я подумала: "Я умру здесь, лежа рядом со своим новорожденным сыном. Сегодня я точно умру".

Это был не последний раз, когда я чувствовала себя подобным образом.

Мне странно вспоминать себя в тот период. Я будто забыла, как испытывать эмоции. Я не могла искренне плакать, или смеяться или чем-либо вдохновляться. Ради окружающих меня близких людей, включая сына, я притворялась, но когда на следующей неделе я снова начала самостоятельно принимать душ, то, оставшись в ванной одна, я сорвалась. Вода стекала по моему телу, а я разразилась неудержимыми рыданиями.

Когда я пришла на прием к гинекологу для проверки, то чтобы оценить мое эмоциональное состояние, она дала мне вопросник, в котором надо было ранжировать разные вещи по порядку от 1 до 5. Я сделала так, чтобы анкета показала отличные результаты. Несмотря на ежедневные рыдания в душе, прошел не один месяц, прежде чем я начала осознавать свои истинные чувства.

До рождения Тео я с юмором относилась к тому, что прибавила 80 фунтов (около 36 кг), но теперь меня это убивало. Я расстраивалась из-за того, что у меня плохо получается кормить грудью. В доме был бардак. Полагаю, я была плохой хозяйкой для собаки. Я была уверена в том, что я плохая актриса. Я с ужасом ожидала фильма, в котором должна была сниматься всего через несколько недель после родов, так как мне с трудом удавалось сосредоточиться на чтении сценария. Но хуже всего то, что я определенно ощущала себя отвратительной матерью. Не плохой, а именно отвратительной. Потому что на самом деле, всякий раз, когда я смотрела на своего сына, мне хотелось убежать.

Несмотря на то, что меня окружали сообразительные, обладающие интуицией и чувствительные люди, мое слабое исполнение роли "счастливой молодой мамы", похоже, принимали за чистую монету. Никто не начал беспокоиться до тех пор, пока мои рыдания в душе не были обнаружены.

Однажды моя лучшая подруга застала меня рыдающей на полу моей спальни рядом с кроваткой, в которой спал Тео. Это было во второй половине дня, и я до сих пор ничего не ела, потому что была слишком подавлена, чтобы сообразить, как это сделать - спуститься вниз и поесть. "Брайс, - в замешательстве сказала подруга. - Если тебе нужна помощь в приготовлении еды, только скажи мне".

"Как я могу заботиться о сыне, если не могу позаботиться о самой себе?" - разрыдалась я.

Муж начал сниматься в сериале, и однажды, когда он вернулся домой поздно вечером, я поджидала его рядом с дверью, трясясь от ярости. "Я уже пересекла пределы всех своих возможностей, и у меня такое ощущение, что я провалюсь еще дальше".

Он спросил, как мне помочь, но даже понимая, что он ничего не может сделать, я начала выкрикивать ругательства. За семь лет, что мы были вместе, он никогда не видел меня такой.

Ошеломленный и забеспокоившийся, он сказал мне, что все понимает и попытался заверить меня, что нет причин для беспокойства. Он составил целый план, и с поддержкой мужа, друзей и семьи я вернулась к своему гинекологу. Я наконец поняла, что мне необходимо ответить на ее вопросы честно, и когда я это сделала, она предложила мне гомеопатическое лечение, связалась с доктором, которым наблюдал меня и послала меня к терапевту, который диагностировал у меня послеродовую депрессию.

Несмотря на предстоящие трудности, медленно, но верно я начинала чувствовать себя лучше. Так получилось, что фильм, в котором я снималась, был о женщине, которая все глубже погружалась в свои собственные нездоровые иллюзии. Счастливая случайность. Материал, с которым мне пришлось работать, помог мне восстановить собственную способность чувствовать. Кроме того, так как я работала по 12-18 часов в день и снималась в основном ночью, мне приходилось полагаться на тех, кто помогал мне заботиться о Тео. В это время произошел решающий сдвиг.

Подруга пригласила меня на собрания мам, где мы разговаривали о сложностях и проблемах материнства. Одна женщина придумала фразу "послеродовое отрицание", и когда я слушала ее историю, мне стало легче понять мою собственную. Когда я сбивчиво и нечленораздельно поведала о своем разочаровании, о том, что я считаю, что такая мама, как я, недостойна Тео, одна женщина ответила: "Дети растут долго. У тебя еще будет время, чтобы понять, какой матерью ты являешься на самом деле". Другая женщина посоветовала прочитать книгу Брук Шилдс "Down Came the Rain" ("Down Came the Rain: My Journey Through Postpartum Depression" - "Вниз под дождем: мое путешествие через послеродовую депрессию"). Ее книга стала для меня открытием.

Позже я как-то сидела дома вместе со своей лучшей подругой и сестрой, и вдруг, ни с того, ни с сего, у меня внутри все расцвело. Когда я сказала об этом им, они изумленно посмотрели на меня и усмехнулись. Я постаралась описать свои чувства точнее: "Я не знаю, просто у меня такое чувство... что все будет хорошо".

Моя депрессия рассеивалась. Позже в тот же день я встретилась с одним из своих ближайших друзей. Этот человек занимался организацией нашей свадебной церемонии и снимал на камеру рождение Тео. Едва взглянув на меня, он тут же сказал: "Моя подруга вернулась". Я улыбнулась. "Ощущение такое, что тебя на полтора года похитил Борг, а теперь ты вернулась обратно".

Борг - это инопланетянин из "Звездного пути", который захватывает контроль над чужим разумом и чувствами. Его жертвы изображены роботами без эмоций, которые совершенно не осознают своего ужасного состояния. Когда мой друг это сказал, я разразилась смехом, чего не делала с тех пор, как родился Тео. Такой смех возникает, когда ты узнаешь что-то очень важное и истинное.

Послеродовую депрессию трудно описать словами. Тело, разум и чувства разлетаются на кусочки в тот период твоей жизни, который на самом деле должен быть праздником. Я съежилась, увидев свое интервью по телевизору, потому что не могу точно передать, через что я прошла, через что проходят многие женщины. Страшно то, что мы чаще всего предпочитаем молчать. Опасность молчания заключается в том, что и другие будут тихо страдать и из-за этого могут оказаться не в состоянии справиться с этим.

Хочу ли я, чтобы у меня никогда не было послеродовой депрессии? Несомненно. Но отрицать этот опыт - все равно, что отрицать то, что я такая, какая есть. Я все еще переживаю из-за того, что могло бы быть, но при этом очень благодарна тем, кто был рядом со мной. Благодарна за то, что осознала, что мы не никогда не должны бояться попросить помощи, и за внутреннее чувство расцвета.

P.S. Сейчас, когда я это пишу, мой маленький сын, которому три с половиной годика, спит наверху. Сегодня, когда я укладывала его в кроватку, он посмотрел мне прямо в глаза и сказал: "Тео и Мама - это две маленькие горошине в стручке!". Понятия не имею, откуда он узнал эту фразу, но я тут же присела и захихикала вместе с ним, удивляясь тому, что так и есть. Что бы не произошло, мы с Тео - две маленькие горошины в стручке.

Брайс Даллас Ховард - актриса, известная в основном благодаря своим ролям в фильмах "Сумерки. Сага. Затмение", "Человек-Паук 3" и "Терминатор. Спасение", а также великолепной игре в "Как вам это понравится". Она живет в Голливуде вместе с мужем и сыном.