— В некоторой степени. Я просмотрел практически все записи, присланные на кастинг. По поводу Шейлин ни у кого не возникло вопросов. Она была, несомненно, той актрисой, которая была нам нужна. Тут все единодушно согласились. Она в общем-то могла и не делать пробы. Ее работы были уже известны, но она все же хотела показать нам, что ее намерения в отношении этой роли очень серьезны. Когда искали Гаса (Огастас, герой Энсела Элгорта), пробовали многих молодых людей. Для этого проходили читки, а не только просматривались записи. Энсел мне понравился сразу, как только я увидел его на этих читках, и его видеопроба мне тоже очень понравилась. Но проблема с ним заключалась в том, что никто не видел его в деле. Его фильмы тогда еще не вышли на экраны. Тут я посчитал необходимым вмешаться и сказал, что этот парень должен быть Гасом. В нем есть все, что я видел в Гасе. Меня, по сути, волновали, только эти двое. Я был и на просмотрах других актеров, но доверился чутью режиссера. Мы все были в восторге, когда Лора Дерн ответила, что хочет работать в этой картине. Ей бы никто не осмелился предложить пройти пробы. Здорово, что она вообще согласилась. И теперь я вижу, что она внесла в роль столько своего понимания героини, что иначе я Фрэнни и не представляю.

— А остальных представляли?

— Нет, конечно, нет. (Смеется.) Когда я пишу, я не придаю моим героям какие-то конкретные внешние черты, я не вижу их лиц. Я знаю, что многие авторы могут себе представить лица их героев, но у меня такого не было. Может быть, это неправильно, я не знаю. Теперь же, после того как были выбраны актеры для этого фильма, я представляю своих героев именно такими, как Шейлин Вудли, Энсел Элгорт и другие.

— Когда вы писали «Виноваты звезды», то предполагали, насколько это будет успешная книга?

— О, конечно, нет. Если бы мне кто-то порекомендовал эту книгу, я бы не стал ее читать. Все это звучит очень грустно, если не депрессивно. Когда я писал эту книгу, я, тем не менее, чувствовал, что для меня самого это было просветляющим опытом. Я был полностью погружен в историю, захвачен ею и думал о том, что это, пожалуй, лучшее из всего, что я когда-либо написал. И в то же время я искренне опасался, что никто не станет читать эту книгу, кроме тех людей, которые знали о ее существовании, о том, откуда появилась эта история, то есть вне этого небольшого сообщества. Я знал, что эта группа посвященных и верных читателей будет читать все, что мною написано, а чтобы кто-то другой этим заинтересовался при такой депрессивности темы, я даже не допускал такой мысли.

— Тем не менее это происходит. Люди проявляют интерес к этой книге. Как, по-вашему, что привлекает читателей в ней?

— Я, честно говоря, понятия не имею, хотя могу попытаться предположить, если исходить из собственных ощущений. Эта история местами смешная, местами грустная, но не сентиментальная. В ней есть искренность и узнаваемая реальность. В ней нет того, что обычно присутствует в книгах о болезнях, где больной передает какую-то мудрость здоровому. По-моему, строить повествование таким образом — это значит погубить историю, которая оказалась в твоем распоряжении. Может быть, то, что я строил свою книгу по совсем другому принципу, помогло ее успеху у читателей.

— Вы посвятили книгу Эстер Ёрл. Почему?

— Без Эстер не было бы этой книги. Нет, «Виноваты звезды» — история абсолютно вымышленная, и Эстер — она совсем другой человек, чем Хейзел (героиня Шейлин Вудли). Эстер была моим другом. Ей было шестнадцать, когда она умерла. В процессе нашей короткой дружбы я научился у нее многому. Один из основных уроков, который я вынес, состоит в том, что даже очень короткая жизнь может быть очень богатой и разнообразной. Я узнал, что подростки куда более чуткие люди, чем я себе представлял. Они яснее представляют себе, что люди могут чувствовать, и более внимательны и обеспокоены чувствами других. Именно в этом им чаще всего отказывают взрослые по сложившейся привычке или традиции. Для меня как уже взрослого это было открытием. В свое время, когда я был моложе, я работал в онкологии и видел людей в самый пик их страданий, когда уже ничего другого не оставалось, как только ждать смерти. Общение с Эстер открыло мне совсем другую сторону этого. Даже безнадежно и сильно больной человек в самые тяжелые минуты болезни все еще жив. В нем все еще присутствуют такие эмоции, как злость, юмор, цинизм и многие другие. Все то, что составляло его натуру до болезни. Мы все по привычке представляем себе больных людей абсолютно другими, отличными от нас, здоровых. Словно они переступили некую невидимую черту и находятся там, видя здоровых, но как бы издалека. Это совсем не так. Они по-прежнему люди со всеми обычными потребностями, привычками и желаниями. Все, что наполняет жизнь здорового человека, точно так же наполняет жизнь человека больного. Они также хотят быть любимыми, приобретать новый опыт и мечтать. Кроме их болезни, ничего отличного от остальных в них нет. Мне хотелось запечатлеть, ухватить именно этот аспект, чтобы показать, как же мы заблуждаемся, отказывая друг другу в нормальных человеческих чувствах. Эстер приоткрыла мне дверь в свою жизнь, где было достаточно и радости, и любви, и обычных страхов подростка. Много, очень много юмора, циничного и черного юмора — это да. Тем не менее юмора, который, кстати, мне очень близок. (Смеется.)

«Продюсерам пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить меня уступить права на экранизацию»

— Что привело вас к мысли работать в больнице, к тому же с тяжелобольными?

— Я собирался стать епископальным священником. Довольно быстро понял, что это занятие не для меня. Я никогда не смог бы стать настоящим священником. У меня не было к этому призвания.

— Фильм, несмотря на всю его позитивную энергию, очень трудно смотреть. Наверное, и книгу читать непросто, так как, помимо понимания происходящего, ты все равно не в состоянии сдерживать эмоции. Что же все-таки подталкивало вас к работе над ней?

— Сам не знаю. Это оказалась одна из тех историй, которую было просто невозможно не рассказать. Эстер умерла в 2010 году, и я долгое время был зол на все из-за этого. Ей было лишь 16 лет! Мне казалось все это чудовищно несправедливым, но в то же время я думал, что в жизни Эстер было так много позитивного, интересного, и я считал своим долгом все это куда-то поместить, каким-то образом обозначить и дать людям знать, что есть надежда на нормальную жизнь, даже если ты тяжко болен и знаешь, что жизнь твоя будет очень короткой. Я чувствовал, что мне нужно было определить, в чем же смысл всего происходящего, признать правду, что дети могут умереть рано, что мы все рано или поздно умрем, что все, что сделано нашими руками, однажды станет прахом. Я попытался объяснить самому себе, как можно продолжать жить и творить в то время, как все однажды исчезнет. Конечно, можно все это игнорировать, как Хейзел говорит в самом начале книги. Но если ты не игнорируешь эту правду, то можешь ли ты жить с надеждой на полную жизнь? Есть ли надежда на то, чтобы найти обоснование нашему существованию как биологического вида или объяснение необходимости каждой индивидуальной жизни? Наверное, я писал, будучи в надежде найти ответы на эти вопросы.

— Был ли момент, когда вы осознали, что на этом материале может получиться фильм?

— О нет! У меня не было абсолютно никакого желания делать из этой книги фильм. У моих книг довольно неприятный опыт общения с Голливудом. Не хотелось повторять его. Продюсерам пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить меня уступить права на экранизацию. Я сопротивлялся.

— В чем все-таки заключались ваши сомнения?

— Ну, это же очевидно. Главная героиня на протяжении всей картины должна ходить с кислородными трубками в носу и таскать за собой баллон с кислородом. При этом в фильме романтическая история, первая любовь. Я не думал, что Голливуду это может быть интересно, что кто-то захочет вкладывать деньги в заведомо грустный фильм, рассказывающий о совсем молодых людях, которым суждено умереть, даже не достигнув возраста, когда можно пить шампанское. Зрители не любят плакать в кино. Они идут в выходные дни в кинотеатры получить положительные эмоции. Но даже при наличии юмора в моей книге позитив там в таких вещах, о которых мы в будничной жизни просто не задумываемся.

— Чем они вас сумели убедить?

— Во-первых, настойчивость, с которой они меня настигали везде, где только могли. Во-вторых, их знание книги. Иногда мне казалось, что они знают мою книгу лучше меня. (Смеется.) Было очевидно, что они верят в то, что фильм может получиться. Наконец, в-третьих, их страстная вера в то, что кино получится достойным, меня все-таки убедила, и я сдался, о чем не жалею нисколько. Все актеры проделали феноменальную работу. Вся съемочная группа и все, кто был так или иначе задействован в работе над этим фильмом, работали с такой энергией и любовью к материалу, что я иногда не верил, что это не сон. Я очень доволен результатом.

— В последние годы все больше и больше людей цитирует фильмы, а не книги, как это было прежде...

— На мой взгляд, литература все еще важна и для молодых людей. Магия, возникающая при чтении, когда все это закорючки и черточки, которые мы называем буквами, трансформируются в нашем сознании в образы и идеи, до сих пор жива. В кино этого нет. Но в кино присутствует другая магия, причем не менее могущественная. Например, когда вы видите Лору Дерн в роли Фрэнни, вы уже никакой другой эту героиню не сможете себе представить, настолько живой ее создала актриса. И та магия, и другая важны для людей и не противоречат друг другу. Не знаю, может быть, мне просто очень повезло, но мои книги читали и читают, иначе бы они оставались на полках книжных магазинов. Сколько лент было сделано по романам Стивена Кинга, например? Множество. Тем не менее люди по-прежнему любят их читать, и все новые и новые поколения открывают их для себя именно в написанном виде, дополняя эти впечатления экранизациями. Основой хорошего кино всегда является хорошая литература, так что цитирование фраз из фильмов является почти тем же самым, что и цитирование литературного источника. Это мое мнение, я его не навязываю. Я понимаю, о чем вы говорите, и просто пытаюсь немного упростить ответ. На самом деле все не так однозначно.

— В каком порядке вы пишете, если это не секрет?

— Я пишу обычно в нужной мне последовательности. Первый черновой вариант является своего рода планом предстоящего путешествия, так сказать. Закончив его, я все перечитываю, убираю ненужное и начинаю второй черновой вариант, который обрастает уже некоторыми подробностями. И так несколько раз. Постепенно книга приобретает законченный вид, и тогда я отдаю ее редактору на первое чтение. Обычно после этого я переписываю большую часть уже с поправками и метками редактора. Это процесс. Интересный, но порой утомительный.

Поиск информации netmouses специально для twilight-saga.ru.